Хранители рассказали о редкой книге из коллекции музейных предметов фондов Объединения

Исполнилось 100 лет со дня первого опубликования романа Дмитрия Фурманова «Чапаев» (1923), благодаря которому его главный герой — командир дивизии — стал действительно народным. Книги издания до 1938 года ныне редкость, в частности первого издания 1923 года (М., Госиздат) является библиографическим раритетом и антикварной ценностью, книга издания 1932 года (М., изд-во «Федерация») доступна только в некоторых иностранных библиотеках (например, библиотека Университета штата Индиана). Экземпляр книги с автографом автора, хранящийся в книжной коллекции Объединения – мемориальной библиотеке Ф.В. Гладкова, является поистине уникальным, подчеркивают хранители.

Это связано с тем, что после расстрела И. С. Кутякова (на фото справа), все ранее изданные тиражи были изъяты и уничтожены, книга была переиздана с вымышленными фамилиями персонажей и стала называться «романом».

И. С. Кутяков (в период описываемых в романе событий — командир 73-й бригады, правая рука «Чапая»), был расстрелян как «враг народа». В переизданном варианте романа его подлинная фамилия была заменена на использованную в фильме братьев Васильевых — «Елань». Кроме того, были подчищены фамилии других расстрелянных военачальников — командира 75-й Алтайской (бывшей Александрово-Гайской) бригады Ф. К. Потапова (во время службы Фурманова в 25-й дивизии Потапов был комендантом Уфы и комбригом-75) заменили на «Попова», начальника политотдела 1-й армии В. А. Тронина на «Траллина», наконец, жену Фурманова — зав. культпросветотделом чапаевской дивизии А. Н. Фурманову заменили на «Зою Павловну». Фрагмент, где среди прочих упоминается начальник штаба дивизии Н. М. Новиков, был вообще изъят из текста.

А сразу после публикации эта книга стала, как сказали бы сейчас, настоящим бестселлером: ещё при жизни автора, безвременно оборвавшейся в марте 1926 года (он умер в 35 лет от менингита), выдержала четыре издания. Причем успех этот объяснялся не столько литературными достоинствами текста, которые даже у доброжелательно настроенных критиков вызывали большие сомнения (так, Горький указывал молодому автору, что пишет он «наспех и очень небрежно, рассказывает, как очевидец, а не изображает, как художник»), сколько актуальностью и «незатёртостью» темы.

Чтобы оценить масштаб этой «незатёртости», необходимо учитывать литературно-исторический контекст времени публикации романа. Как отмечает литературовед Степан Шешуков в статье «Дмитрий Фурманов» (журн. «Вопросы филологии». — М., 1969. — С. 197-204), к 1923 году, когда вышел «Чапаев», «Железный поток» Серафимовича еще только создавался, «Разгром» Фадеева замысливался, а «Тихий Дон» даже не был задуман.

В обычной жизни Фурманов едва ли повстречал бы Чапаева — студент московского университета, книжник, ивановский уроженец и столичный житель… Ему попросту негде было пересечься с плотником из волжской деревни. Да и сам этот плотник сроду бы не заподозрил в себе великих командирских способностей, и Фурманов не проявил бы педагогических и кавалерийских талантов, если б не империалистическая война, перешедшая в Гражданскую.

«Чапаев» — роман о фантастически талантливом народе, восторженно открывающем в себе новые способности, о полуграмотном крестьянине, оказавшемся природным стратегом, о рассудительном умнике, обернувшемся превосходным наездником и хладнокровным солдатом. Эта книга, может, и написана суконно, однако в ней чувствуется жар и азарт боя, здоровье и молодость, и вот этот бешеный восторг первооткрывательства: всё можем! Мир кроим!».

Однако, возможно, из-за этого «восторга первооткрывательства», свойственного молодости или из-за того, что Фурманов всегда писал, рассказывал, по определению Горького, как очевидец (а мало ли что может зафиксировать очевидец во время Гражданской войны), судьба его литературного наследия в целом оказалась не столь «радужной», как у романа «Чапаев». Хотя и он после 1938 года не раз подвергался редактуре. Издатели, в частности, изъяли из книги все упоминания о расстрелянном комполка Иване Кутякове, возглавившем 25-ю стрелковую дивизию после гибели Василия Ивановича.

Чапаевскую славу родили не столько его героические дела, сколько сами окружающие его люди. Этим нисколько не умаляется колоссальная роль, которую сыграл и сам Чапаев как личность в гражданской войне, однако ж следует знать и помнить, что вокруг имени каждого из героев всегда больше легендарного, чем исторически реального.

Почему именно о нем, о Чапаеве, создавались эти легенды, почему именно его имя пользовалось такой популярностью? Потому что он полнее многих в себе воплотил сырую и геройскую массу «своих» бойцов. В тон им пришелся своими поступками. Обладал качествами этой массы, особенно ею ценимыми и чтимыми, — личным мужеством, удалью, отвагой и решимостью. Часто этих качеств было у него не больше, а даже меньше, чем у других, но так уж умел обставить он свои поступки, и так ему помогали это делать свои, близкие люди, что в результате от поступков его неизменно получался аромат богатырства и чудесности.

Посмотрите внимательно на фото. Издательский титульный лист – с автографом Фурманова из книги 1925 года издания, но собрана она в самодельный переплет с текстом, уже прошедшим цензуру и исправления. В нем уже изменены фамилии расстрелянных героев (тех, что перечислены выше). Видно это и по следам скобок на титуле (видимо, первоначально книга была в мягком переплёте).

Так как держать дома оригинал книги писателю Ф.В. Гладкову, занимавшему ответственный пост ректора Литературного института, было опасно, он изъял лист с автографом, а текст заменил на утвержденный цензурой. История не такая уж и редкая в 40-е годы прошлого века.

Исходно произведение Фурманова не называлось «роман», библиографическое описание его изданий с 1923 по 1932 год так же не содержат этого слова. Оно применительно к повести о Чапаеве стало появляться в изданиях после 1938 года как своего рода констатация «литературного вымысла», поскольку «повесть» предполагает определённое фактологически достоверное повествование.